- Я ведь не железная! Я тоже отдыхать хочу - сегодня вообще на месте не стояла, клиенты с разных концов города, как назло.
Вовка отмалчивается.
И тут звонок на рабочий номер.
- Аллёо,- схватив трубку, Альбина сразу меняет раздраженный тон на бархатисто-мурлыкающий.
- Скажите, у вас мужчины работают? - голос женский, невыразительный.
- Мужчины? - переспрашивает Альбина, выигрывая время, - Вам для себя?
- Да.
- А на сколько часов? - уточняет она, что-то соображая. Вовка озадаченно глядит на жену - парней в их агентстве отродясь не было. Услышав ответ:"На 4-5", та уверенно отвечает, - Да, работают. В течение часа приедем, диктуйте адрес.
Прощается с собеседницей и, отключив разговор, торжествующе говорит Вовке, - Шуруй в душ, бриться. Разом минималку свою получишь.
- Малыш! - ошарашенно Вова.
- Все равно раз через раз налево ходишь, так хоть с пользой, - огрызается 80-тикилограммовый малыш.
Вова вскипает, — Ах, значит, я тебя только как источник денег интересую?! - демонстративно медленно встает с дивана, аккуратно ставит бутылку на стол и, глянув на благоверную из-под длиннющих ресниц, уходит в душ. Он старше на 10 лет и уже 9-й год исправно терпит ее выходки, но так далеко за границы дозволенного они еще не заезжали. Впрочем, закрыв дверь и пристрастно вглядевшись в свое отражение в большом зеркале, он ехидно и довольно ухмыляется и включает воду. Нашла коса на камень, в общем.
Через полчаса оба спускаются вниз к своей агрессивно-красной машине. Альбина садится за руль, Вова рядом.
- У цветочного ларька остановишь, цветов хоть для нее куплю, - говорит он. Альбина, если за это время и успела пожалеть о своей авантюре, виду не подает. Нежно-светлые розы, купленные мужем, полностью одобряет. Наверное, потому, что сама любит лилии.
Заказчица, худощавая ухоженная блондинка, на первый взгляд ровесница Вовки и полная противоположность цыганистой пышной Альбины, встречает их возле недавно выстроенной дорогой гостиницы “Астория». Вовка выходит из машины, преподносит букет, целует, нагибаясь, светлые завитые пряди, берет деньги за 4 часа и передает их жене в окно.
- Приятного отдыха, - мило улыбаясь, желает им Альбина и зло газует с парковки. Овца, тупица, да на хрен мне эти деньги, любую курицу свою удачно сдать на заказ и в два раза больше выйдет , нет ведь, заело!
Она пытается представить, как они входят в номер, Вова помогает даме снять дубленку, целуя при этом, как ее саму обычно, сзади за ушком. Как садятся за стол, он с обычными своими шутками разливает коньяк по рюмкам - не потащит же он ее сразу в постель - или потащит? А, чтоб тебя!
Альбина сигналит какому-то идиоту, который полз посередь дороги и не давал себя обогнать - ну как обычно, очкарик! Давно заметила, если осел за рулем - так обязательно либо усатый, либо в очках. Телефон и очередной клиент отвлекают ее от мыслей о муже, она едет за девушками, потом на заказ, потом еще... Только часа через два с лишним, всех раздав, она паркуется в кустах у каких-то новостроек - где же, интересно, раньше ютились все эти люди, напокупавшие себе хатки в этих многоэтажных муравейниках? Закуривает, приспуская стекло, с наслаждением дышит морозным воздухом сквозь привычный дым - и опять вспоминает, как с легкой и лукавой лаской муж наклонился над этой этой женщиной.
- В пень! - выбрасывает сигарету, касается рычага передач - а ехать-то никуда не надо ближайшие полтора часа. Выгибаясь, расстегивает широкий лифчик, который удерживает ее тяжелые смуглые груди - какая скотина придумала всю эту сбрую! С наслаждением вздыхает - аж занемело все в этих кружевах, почему обязательно титьки надо сдвигать вместе, когда они по природе так и смотрят в разные стороны? Разувается, поднимает ноги на сиденье, настраиваясь на длительный отдых - и понимает, чем она сейчас займется. Или нет? Или да! Задумчиво спускает вниз замочек молнии на кофте до самого пояса, внизу живота сразу все отекает и тянет, как будто стремясь избавиться от какого-то напряжения, обиды, усталости. Джинсы становятся такими неудобными — выдохнув, она расстегивает и их, стягивает до щиколоток. Надеюсь,в кустах никто не сидит и не подсматривает, да впрочем, что можно увидеть в такой темноте?
Альбина протирает руки влажной салфеткой, они становятся холодными, она прячет их подмышками, чтоб согреть, но на самом деле уже сжимает груди, высвобождая их из чашек бюстгалтера так, чтоб сиреневые шишечки сосков гордо смотрели вверх — лапочки мои, никакой вам свободы ночью . Да, тело чуть полнее, чем следует, но при этом тугое и сильное, без единой лишней складочки — Вовка говорит, самое то; еще он говорит, что от мастурбации левая губка у нее чуть больше правой... В пень Вовку — пококетничал и помчался ублажать незнамо кого.
Проводит двумя пальцами по безукоризненно гладкой (Альбина мусульманка) промежности — она уже знает, гроза пройдет, она необходима и опять все будет ровно...сладко...Оргазм — это внутренняя гроза, даже буквы одни и те же. Стискивая до боли груди, подушечками пальцев она погружается в себя, как Вовкин язык — неглубоко но настойчиво, сначала по краю, потом, преодолевая преграды, чуть глубже, но опять возвращаясь. Глупые мужики, по полчаса пытаются добиться женского оргазма, когда вот он — несколько движений, и, как ни стремишься отсрочить, задержать, остановить, он разражается: момент, когда твое тело мудрее и сильнее какого-то несчастного разума.
Тонкий девичий стон, который никто не слышит и потому звучащий совсем иначе.
В «Астории» давно наступила пауза в разговоре и Вова, накрыв большой доброй ладонью узкую руку своей собеседницы (та испуганно и удивленно смотрит), подхватывает ее и несет три шага до белоснежной постели. Она 15 лет прожила с мужем, не изменяла ни разу, а вот сейчас он по полгода в разъездах, дети растут, а ей так нужен взрослый человек, который бы понял ее тревогу — все ли так в ее жизни после стольких накатанных лет, не упустила ли чего в своей молодости, которая кончается и что впереди? Почему ее муж никогда ни делал так — желание убежать, когда незнакомый мужчина наклоняется и уверенно целует ее между бедер, а тело само раскрывается и подается навстречу ему так щедро, так жадно…
Вова садится, легко поднимает ее, осторожно усаживает на себя — нет-нет, еще раз повтори и еще, как дубль в киносъемках; и сейчас хорошо, но я хочу еще идеальней, изумленней и искренней — этот момент, когда ты познаешь чужую— неужели мою — сущность, отстраненную внешне и такую жарко-атласную изнутри.
В назначенное время звенит телефон, Вова, не прерываясь, протягивает за ним руку и слышит стандартную фразу, которую сам сотни раз говорил девчонкам: «Десять минут осталось, тебя продляют или выходишь?»
- Еще на два часа, деньги взял, - сообщает он так же стандартно.
